Уголовно-правовые запреты в сфере интеллектуальной собственности вполне закономерно появились после оформления гражданско-правовых конструкций, как средство пресечь и наказать возможные злоупотребления в данной области. Соответственно, появление в русском праве преступлений против интеллектуальной собственности имело место сравнительно поздно, уже после оформления гражданско-правовых норм, а именно в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. И.Я. Фойницкий отмечал, что посягательства на авторское право возможны либо как на вещь in corpore (что подлежит действию общеуголовных законов о краже, грабеже, разбое и не составляет нарушения авторского права), либо «путем самовольного осуществления такого права без разрешения субъекта его и во вред ему». Именно последние и образуют собственно преступления против интеллектуальной собственности.
В советский период российской истории нормы о преступлениях против интеллектуальной собственности были в определённом смысле «заморожены» в своём развитии, что можно объяснить общим негативным отношением гражданского законодательства к концепции «частного права и интереса» в этой сфере.
В действующем УК РФ система преступлений против интеллектуальной собственности в целом унаследована от советской системы с незначительными изменениями. Если следовать ст. 1225 Гражданского кодекса РФ, определяющей перечень объектов интеллектуальной собственности, то к числу этих преступлений могут быть отнесены ст. 146, 147, 180, 183 УК РФ. В определённом смысле с посягательствами на интеллектуальную собственность связаны составы преступлений, предусмотренные главой 28 УК РФ. Однако направленность этих деяний не на незаконное использование объектов интеллектуальной собственности, а в целом на повреждение компьютерных сетей и неправомерный доступ к компьютерной информации позволяет исключить эти преступления из анализируемых нами.
Таким образом, на сегодня российское уголовное законодательство противодействует посягательствам на интеллектуальную собственность четырьмя нормами, родственными друг другу и имеющими как следствие общую целевую установку. Определённую общность этих посягательств признаёт и Верховный Суд РФ, который в 2007 г. принял единое постановление, разъясняющее судам практику применения трёх из четырёх норм – ст. 146, 147 и 180 УК РФ (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака»).
Вместе с тем в данной области уголовного права накопился целый комплекс уголовно-правовых проблем, который требует своего разрешения. Далее мы раскроем некоторые из них и попытаемся на этой основе сформулировать некую общую перспективу развития уголовного законодательства.
1. Неопределённость ряда признаков соответствующих составов преступлений. В частности, обязательным признаком составов преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 146 УК и ч. 1 ст. 147 УК, является крупный ущерб, причиненный правообладателю. Данное понятие не раскрывается ни законодательством, ни судебной практикой; применительно к ст. 180 УК крупный ущерб определяется как сумма, превышающая 1,5 млн рублей (примечание к ст. 169 УК), однако применить это положение по аналогии к ст. 146, 147 УК невозможно. Кроме того, даже формальное стоимостное раскрытие показателя не снимает вопроса о том, что включать в понятие крупного ущерба: только ли реальный ущерб или ещё и упущенную выгоду (ст. 15 ГК РФ)? возможно ли включить в это понятие ещё и получивший денежную оценку моральный вред? что образует сам по себе реальный ущерб – стоимость самих по себе контрафактных товаров, этикеток, упаковок этих товаров, стоимость работ, оказания услуг, при выполнении которых незаконно используются объекты интеллектуальной собственности, или же стоимость сопоставимого объёма товаров, этикеток, упаковок этих товаров, работ, услуг, связанных с законным использованием указанных объектов? Кроме того, сам по себе признак «крупный ущерб» «дискриминирует мелких и средних предпринимателей в пользу крупных корпораций, владельцев известных знаков, хотя ущерб, причиненный мелкому бизнесу, может быть намного чувствительнее для потерпевших».
Наличие подобного рода признаков существенно затрудняет применение на практике соответствующих норм уголовного закона.
2. Пробельность в объектах уголовно-правовой охраны. Действующий уголовный закон не устанавливает уголовную ответственность за незаконное использование ряда объектов интеллектуальной собственности, таких как фирменные наименования и коммерческие обозначения, селекционные достижения, топологии интегральных микросхем, и необходимость восполнения таких пробелов закона требует отдельного анализа.
3. Неудачные законодательные решения. К их числу можно отнести, в частности, ч. 4 ст. 183 УК, в которой наступление уголовной ответственности за незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, связывается с наступлением тяжких последствий. Сложно сказать, имеются ли здесь в виду сверхкрупный материальный ущерб или же иной вред личности, обществу или государству.
Неудачным является и построение ст. 180 УК с указанием на «неоднократность» действий как основание к наступлению уголовной ответственности, поскольку данный признак, во-первых, может получать и получает неоднозначную трактовку в судебной практике (в части сроков неоднократности, составляющих её действий и т.д.); во-вторых, с трудностью разграничивается от единого продолжаемого деяния; в-третьих, создаёт конституционно-правовые проблемы non bis in idem в случае, если лицо уже привлекалось за первое деяние к административной ответственности.
Общей проблемой действующей редакции составов ст. 146, 147, 180, 183 УК является расхождение в законодательных конструкциях: неунифицированы криминообразующие и квалифицирующие признаки данных составов, отсутствует единообразный подход в конструировании составов преступлений по моменту их окончания (так, ч. 1 ст. 146, ст. 147, ч. 3–4 ст. 183 УК являются материальными составами, т.е. требуют для своей констатации наступления последствий; ч. 2–3 ст. 146, ч. 1–2 ст. 183 УК, напротив, формальные составы; ст. 180 УК в зависимости от способа совершения преступления является либо материальным, либо формальным составом).
Недостатки действующей редакции российского уголовного закона, асистемность его норм, с одной стороны, и, с другой, появление и оформление в гражданском праве России законченной концепции интеллектуальной собственности (в виде части четвёртой Гражданского кодекса РФ) требуют принятия определённых уголовно-правовых решений.
Здесь возможны варианты, и некоторые из них уже обсуждались в российской уголовно-правовой доктрине. Однако принципиальным видится следующее: учитывая особую природу интеллектуальной собственности, отделённую законодателем от «обычной» собственности, и специфику посягательств на неё, нормы, связанные с этими преступлениями, должны быть сгруппированы отдельно в уголовном законе. Это может быть сделано либо в рамках главы 21 УК РФ, либо в рамках главы 22 УК РФ, либо в рамках новой, допустим, главы 21 УК «Преступления против интеллектуальной собственности». Соответствующие нормы должны быть унифицированы в своих криминообразующих и квалифицирующих признаках, согласовываться с международной практикой и зарубежным опытом. При этом надлежит решить целый комплекс вопросов, таких как объём наказуемых действий (что принципиально, поскольку нередко в доктрине высказывается мнение об избыточном присутствии уголовного закона в этой сфере), необходимость защиты средствами уголовного закона как имущественных, так и личных неимущественных прав (или только первых, или только вторых), критерии криминализации деяний (будет ли это крупный ущерб, повторность, корысть или что-то иное), виды наказаний, допустимость, виды и объём применения иных мер уголовно-правового характера, соотношение частых и публичных начал в этой сфере, согласованность уголовного и гражданского законодательства в этой сфере и т.д.
Мы постараемся Вам помочь!